Ночь ли, сумерки или просто все заволокло туманом - не понятно. Да и не важно особо. В полутьме этой можно разглядеть дом, такой, которых много по России построено. Обыновенная хрущека, по чьей-то прихоти выкрашенная в оранжевый цвет. Деревянные рамы окон, заяющие ранами провалы бездверых подьездов. Да и квартирка в доме этом самая обычная - три небольшие комнатки, низенькие потолки, скрипящие доски под ногами.

Из комнаты в комнату быстрым, каким-то мелким, скользящим шагом бродит паренек. Тоже самый обычный. Драные, местами проженные неакуратной сигаретой трико, синяя, потертая майка, домашние тапочки. Таких много... Седина, правда, отчего-то у него пробивается, чуть заметная, но от того не менее реальная. Наконец он подхватил один из листов, разбросанных в изобилии в каждой из комнат.

- Мам, давай-ка не будем заниматся чепухой. - буркнул он в один из углов комнаты. Угол был темный, раньше там стоял большой, массивный шкаф. Теперь же ничего кроме стула там ничего не было.

Существо на стуле шевельнулась, подняла на парня желтые, с чуть видными зрачками буркалами.

- Воскрешай.. - послышался свестящий, настойчивый шепот.

- Ну ладно, вставай. - парню происхдящее явно не нравилось.

Мертвец с трудом, шипя и иногда булькая, подняся со стула, вышла на середину комнаты. Из-за слегка сдинутых штор на бледную, покрытую трупнымя пятнами пробилась полоска лунного света.

- Повторяй... - парень развернул листок бумаги, начал, сбиваясь, читать. Сначала несколько строк на латыни, потом два десятка цифр.

Мертвая мать парня, пытаясь повторить зашипела, выдавливая из гниющей глотки слова и буквы. Неожиданно она сильно пошатнувшись, завалилась набок, к болкону. Матерясь, подползла к балконной двери, прислонилась спиной.

- Мам! - парень в гневе откинул листок с формулой в сторону, встал, напротив трупа, - все, нахрен эту затею! Иди обратно на кладбище к себе, закапывайся! Не буду я этого делать!

Мертвец, пошевелился, гневно что-то прошипев, поднялся. Шатаясь направился к двери, на ходу подняв лист бумаги...